Мокроусова, А. Рожденная в огне [Текст]: [события военных лет вспоминает батайчанка А. Кизилова] / Алиса Мокроусова// Вперед. – 2010. – 7 мая.

 

Рожденная в огне

 

В далеком феврале  1943 года во время наступления наших войск и боев за освобождение   Батайска   батайчанка Наталья   СИНИЦЫНА   родила   дочку Любочку.  Это произошло в бараке на окраине города, и рядом не было никого, кроме  12-летней соседской девочки Тони.    Сейчас Антонине Петровне КИ¬ИЛОВОЙ уже 80 лет, но события тех февральских дней она помнит так ясно, как будто это было вчера... Антонина с матерью, братом и сестрой жила в одном из длинных одноэтажных бараков в подсобном хозяйстве СКВО. Этот район, сейчас известный в Батайске как «на семи ветрах», 67 лет назад стал местом ожесточенных боев.

 В холодную и ветреную зимнюю ночь с 5 на 6 февраля 1943 года здесь, на мельнице, была устроена фашистами засада — они хотели взорвать ее, отступая, но не успели этого сделать. Передовые части нашей армии выбили немцев с этого рубежа, и бой ушел дальше, оставив людей в бараках гадать во внезапной тишине: что будет дальше? И надолго ли эта передышка? В небольшой квартире Кизиловых из четырех человек в этот вечер осталось только двое: брат с сестрой спрятались от бомбежки в подвале у соседей, а Тоня с матерью не пошли — надо было позаботиться об ужине.

-          Тоня, растопи печь да тесто на лепешки поставь/- сказала мама. - К утру подойдет, а там и наши прибегут к завтраку.

Девочка привычно затопила печку — топливом служил сухой бурьян, за которым она бегала на пустырь у аэродрома; замесила тесто на воде и поставила горшок в теплое место, поближе к догорающему огню. За окном совсем стемнело, и Тоня с матерью улеглись спать, накрывшись меховой буркой. Скудное тепло от печки почти не согревало, в комнате было сыро и холодно, поэтому они спали не раздеваясь. Вдруг их сон прервал какой-то грохот и резкие возгласы на немецком языке: в комнату, распахнув дверь, по-хозяйски вошел офицер в серой форме вермахта. За ним солдат, видимо, денщик, втащил два тяжелых чемодана и поставил на пол.

-          Матка, мне кофе, бистро! - прикрикнул на вскочившую женщину офицер. Та, перепугавшись, шепнула дочери: «Тоня, скорее беги к соседке, у нее вроде оставалось немного ячменного...» Девочка стрелой метнулась к соседским дверям и вскоре прибежала с банкой суррогатного кофе из ячменя с цикорием. Конечно, этот «кофе», да еще на солоноватой артезианской воде, был далек от знаменитого кофе по-венски, который ночной визитер Кизиловых попивал в довоенные годы за столиком в берлинском кафе. Но сейчас и этот напиток был для него как манна небесная. Пока закипала вода в

 чугунке, немец снял френч, нательную рубаху, кишащую вшами — кинул ее на печь. Затем, как воду, выпил обжигающий кофе, и, уронив голову на стол, заснул мгновенным каменным сном смертельно уставшего человека. Хозяйки тоже улеглись в постель, и в маленькой комнате все стихло.

Прозвучавший совсем рядом с окном выстрел, как удар грома, расколол тишину. Немец вскочил, набросил одежду и, подхватив чемоданы, выбежал во двор, где в телеге его дожидался денщик. Хлестнув коня, они скрылись из глаз. А выстрелы звучали все чаще, ближе — и вот из-за угла дома выскочил солдат в белом маскхалате и с красной звездочкой на шапке. Наш! Русский! Мать с дочерью от радости бросились ему на шею... Тревожная ночь заканчивалась, на востоке небо стало розовым, всходило солнце. Тоня начала печь лепешки, которые еще теплыми разбирали бойцы, заполнившие барак. «Шли сюда с боями из Элисты пешком две недели, без отдыха. Командир обещал — займете Батайск, сможете отдохнуть», - рассказывали они женщинам, окружившим солдат-освободителей. Но отдых был недолгим: снова загрохотали пушки, застрочил пулемет... Бой за Батайск продолжался. Мать послала Тоню потихоньку проведать соседку, беременную Наталью, отнести ей лепешек. Но когда девочка вошла в ее комнату, измученная женщина уже держала на руках новорожденного младенца! Она родила дочь под грохот выстрелов и взрывов, и рядом были только солдат, который принял роды, и 6-летний сынишка Натальи.

Tе несколько дней, пока еще шли бои на окраине города, Тоня помогала Наталье как могла. Когда же мирная жизнь вернулась к жителям маленького поселка, за Натальей Синицыной и ее детьми пришли родственники, и они, увязав нехитрые пожитки, ушли из разбитого бомбами барака. Где-то на улице Огородной жила бабушка Натальи — наверное, к ней молодая мать и отправилась. Эту историю из детства Антонина Петровна помнит до сих пор и очень хочет снова встретить Любочку — Любовь Андреевну Синицыну (или Хижняк, по фамилии родных).